Неточные совпадения
Я
подошел к краю площадки и посмотрел вниз, голова чуть-чуть у меня не закружилась, там внизу казалось темно и холодно, как в
гробе; мшистые зубцы скал, сброшенных грозою и временем, ожидали своей добычи.
Да,
к нему,
к нему
подошел он, сухенький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся.
Гроба уж нет, и он в той же одежде, как и вчера сидел с ними, когда собрались
к нему гости. Лицо все открытое, глаза сияют. Как же это, он, стало быть, тоже на пире, тоже званный на брак в Кане Галилейской…
Адриан
подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сюртуке, объявляя ему, что
гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности.
В половине обедни в церковь вошел Кергель. Он не был на этот раз такой растерянный; напротив, взор у него горел радостью, хотя, сообразно печальной церемонии, он и старался иметь печальный вид. Он сначала очень усердно помолился перед
гробом и потом, заметив Вихрова, видимо, не удержался и
подошел к нему.
Мы вышли в экскурсию после обеда и,
подойдя к горе, стали подыматься по глинистым обвалам, взрытым лопатами жителей и весенними потоками. Обвалы обнажали склоны горы, и кое-где из глины виднелись высунувшиеся наружу белые, истлевшие кости. В одном месте деревянный
гроб выставлялся истлевшим углом, в другом — скалил зубы человеческий череп, уставясь на нас черными впадинами глаз.
На двадцать первом году («куколке» тогда не было еще трех лет) Ольгу Сергеевну постигло горе: у ней скончался муж. В первые минуты она была как безумная. Просиживала по нескольку минут лицом
к стене, потом
подходила к рояли и рассеянно брала несколько аккордов, потом подбегала
к гробу и утомленно-капризным голосом вскрикивала...
Генерал (кричит,
подходя). Полина! Молока генералу, — х-хо! Холодного молока!.. (
К Николаю.) А-а,
гроб законов!.. Моя превосходная племянница, ручку! Конь, отвечай урок: что есть солдат?
Этот рассказ так расположил слушателей
к лежавшей во
гробе бабушке, что многие попеременно вставали и
подходили, чтобы посмотреть ей в лицо. И как это было уже вечером, когда все сидевшие здесь сторонние люди удалялись, то вскоре остались только мы вдвоем — я и Лина. Но и нам пора было выйти
к баронессе, и я встал и
подошел ко
гробу старушки с одной стороны, а Лина — с другой. Оба мы долго смотрели в тихое лицо усопшей, потом оба разом взглянули друг на друга и оба враз произнесли...
Авдотья Максимовна (вставая и покрываясь платком). Да отсохни у меня язык, если я у него попрошу хоть копейку! (
Подходит к нему.) Не будет вам счастья, Виктор Аркадьич, за то, что вы наругались над бедной девушкой… Вы у меня всю жизнь отняли. Мне теперь легче живой в
гроб лечь, чем домой явиться: родной отец от меня отступится; осрамила я его на старости лет; весь город будет на меня пальцами показывать.
Допели канон. Дрогнул голос Марьюшки, как завела она запев прощальной песни: «Приидите, последнее дадим целование…» Первым прощаться
подошел Патап Максимыч. Истово сотворил он три поклона перед иконами, тихо
подошел ко
гробу, трижды перекрестил покойницу, припал устами
к холодному челу ее, отступил и поклонился дочери в землю… Но как встал да взглянул на мертвое лицо ее, затрясся весь и в порыве отчаянья вскрикнул...
После крупного разговора с отцом, когда Настя объявила ему о желанье надеть черную рясу, она ушла в свою светелку и заперлась на крюк. Не один раз
подходила к двери Аксинья Захаровна; и стучалась, и громко окликала дочь, похныкала даже маленько, авось, дескать, материны слезы не образумят ли девку, но дверь не отмыкалась, и в светлице было тихо, как в
гробу.
Вокруг
гроба пустое, свободное место: Глафира оглядывалась и увидала по ту сторону
гроба Горданова. Он как будто хотел ей что-то сказать глазами, как будто звал ее скорее
подходить или, напротив, предостерегал не
подходить вовсе — не разберешь. Меж тем мертвец ждал ее лежа с закрытым лицом и с отпущением в связанных платком руках. Надо было идти, и Глафира сделала уже шаг, как вдруг ее обогнал пьяный Сид; он подскочил
к покойнику со своими «расписками» и начал торопливо совать ему в руки, приговаривая...
Он странен, исполнен несбыточных дум,
Бывает он весел ошибкой;
Он
к людям на праздник приходит угрюм,
К гробам их
подходит с улыбкой.
Всеобщий кумир их ему не кумир,
Недаром безумцем зовет его мир.
— Испанский Дворянин! — возразил строгим тоном Водопьянов. — Он плох был на ногах, но
подошел к стоявшей у стены крышке
гроба и осязал ее. Тщательно осязал, вот так.
— Потом он
подошел к трупу и стал у изголовья
гроба, и в это время вдруг отец Спиридонова вбежал, рыдая, в зал, упал пред
гробом на колени и закричал: «О, кто же им ответит за тебя, что я тебя любил, а не твое богатство?» И тихий голос отвечал скромно: «Я».
Одна за другой
подходили институтки
к гробу, поднимались по обитым черным сукном траурным ступеням катафалка и с молитвенным благоговением прикладывались
к прозрачной ручке усопшей. Голоса старших едва звучали, задавленные рыданиями…
Хотя на улице почти еще светло, но в небольшой часовне, помещающейся во дворе больницы и лишенной окон, стоит жуткая полутьма. Неверный огонек лампады и две-три свечи перед образами слабо освещают эту каменную церковку, похожую на склеп. В притворе, на возвышении стоят, как бы тесня друг друга, простые однообразные
гробы.
Подхожу к первому. Мужское синее лицо с густою бородою. Дальше костлявая, страшная, как скелет, высохшая старуха. Еще дальше мальчик… О, сколько их здесь!..
Не перешли ли они в морельщики и, может быть, желая приобресть мученический венец, сами себя умертвили?» Размышления эти были прерваны ужасным воем, плачем и визгом, поднявшимися вдруг из
гробов, как скоро Владимир
подошел к ним.
Когда одетое, обмытое тело лежало в
гробу на столе, все
подходили к нему прощаться и все плакали.
Труп быстро разлагался, и
к черному
гробу, обнимавшему эту расползающуюся массу гниющего и воняющего тела, больно и страшно было
подойти.
И ему представляется с желтизною в жирном лице, не высокая, толстая женщина — матушка-императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке, и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее
гробе за право
подходить к ее руке.